Мастерские текста

Глава из сборника «Золотая роза»:

Не могу припомнить, как я узнал эту историю о парижском мусорщике Жане Шамете. Шамет зарабатывал на существование тем, что прибирал ремесленные мастерские в своем квартале.

Жил Шамет в лачуге на окраине города Конечно, можно было бы обстоятельно описать эту окраину и тем самым увести читателя в сторону от основной нити рассказа Но, пожалуй, стоит только упомянуть, что до сих пор в предместьях Парижа сохранились старые крепостные валы В то время, когда происходило действие этого рассказа, валы были еще покрыты зарослями жимолости и боярышника и в них гнездились птицы.

Лачуга мусорщика приткнулась к подножию северного крепостного вала, рядом с домишками жестянщиков, сапожников, собирателей окурков и нищих.

Если бы Мопассан заинтересовался жизнью обитателей этих лачуг, то, пожалуй, написал бы еще несколько превосходных рассказов. Может быть, они прибавили бы новые лавры к его устоявшейся славе.

К сожалению, никто из посторонних не заглядывал в эти места, кроме сыщиков. Да и те появлялись только в тех случаях, когда разыскивали краденые вещи.

Судя по тому, что соседи прозвали Шамета «дятлом», надо думать, что он был худ, остронос и из-под шляпы у него всегда торчал клок волос, похожий на хохол птицы.

( Collapse )

Порой для описания места действия хватает двух-трех абзацев. Но в большинстве случаев вам придется воссоздавать всю атмосферу городка или местечка, где разворачивается ваша история, иначе она будет лишена необходимого фона. А если перед вами встанет непростая задача написать туристическую статью — рассказать, как вы плавали по греческим островам или путешествовали в Скалистых горах, — то без умения изображать окружающее вы попросту не обойдетесь.

Поначалу многим-кажется, что описывать чужие края легко. Но печальная истина состоит в том, что это отчаянно трудно. Иначе и быть не может, поскольку именно в этой области большинство авторов — как профессионалов, так и любителей — не просто терпят неудачу, но и откровенно проваливаются. И эти провалы объясняются вовсе не какими-то их ужасными недостатками. Наоборот, здесь виновата добродетель, имя которой — энтузиазм. На свете нет ничего более утомительного, чем слушать приятеля, вернувшегося из путешествия. Он в таком восторге от своих приключений, что хочет рассказать о них буквально все, — но это «все» нам не нужно. Мы хотели бы услышать лишь часть.

Чем его впечатления отличаются от впечатлений всех остальных? Что он узнал такого, о чем мы еще не слышали? Не надо описывать нам все аттракционы Диснейленда без исключения, или говорить, что от вида Большого каньона захватывает дух, или сообщать, что в Венеции есть каналы. Вот если какой-нибудь аттракцион в Диснейленде сломался или кто-нибудь упал в Большой каньон — что ж, об этом мы, так и быть, послушаем.

Когда мы попадаем в далекие края, нам кажется, что до нас там никто никогда не бывал и никому не приходили в голову такие тонкие соображения о чужой жизни. И это чувство вполне естественно. Будем честны: именно оно подогревает наше любопытство и придает ценность нашим переживаниям. Кто не размышлял о женах Генриха Восьмого, очутившись в лондонском Тауэре, и не испытывал трепета, стоя перед исполинскими памятниками древности — египетскими пирамидами? Но в этом нет ничего оригинального. Как писатель, вы должны держать в узде свое «я» — путника, возбужденного новыми зрелищами, звуками и запахами, — и помнить, что читатель смотрит на все другими глазами. Полный отчет о вашем путешествии будет интересен вам самому, потому что это ваше путешествие. Но вызовет ли он интерес у читателя? Нет. Голым нагромождением подробностей вы его не заинтригуете. Эти подробности должны быть существенными.

( Collapse )

Оригинал взят у writing_cures в Упражнение "Ассоциативное путешествие"

(текст задания взят из "Книги моих историй" Луи Стоуэлла)

Самое активное действие обычно приходится на середину рассказа. Хороший способ увлечь читателей — дать герою заковыристую проблему, которую надо решить. Если одна проблема приведет к другой, рассказ станет более захватывающим. Его можно представить в виде американских горок с несколькими подъемами и спадами:



Попробуй придумать свои "американские горки". Мы дадим начало истории, а ты допиши ее. Проблема может быть пугающей, а может — простой и обычной. Какую ты выберешь?



Помни, что твоя история не может просто продолжаться еще и еще... и еще... В конце концов ее надо привести к завершению.

Я начал вести дневник лет в 14. На сегодняшний день у меня накопилось не меньше тысячи моих дневников всех форм и видов: от карманных тетрадей до гигантских амбарных книг. На прикроватной тумбочке всегда лежит блокнотик: вдруг захочется записать сон или мысль?

Я всегда держу при себе тетрадку в отпуске, когда отправляюсь в бассейн, на пляже. Когда я плаваю, у меня появляется множество новых мыслей, которые просто-таки необходимо записать. Чаще всего они приходят законченными предложениями и даже абзацами.

Я редко заглядываю в старые дневники. Мне достаточно того, чтобы наполнять их мыслями, освобождать мысли и чувства. Процесс писания — неотъемлемая часть моего мыслительного процесса. Идеи появляются и оформляются в процессе записывания.

Я пишу дневник ни для кого. Я не пишу и для себя, потому что сам редко в них заглядываю. Я пишу, потому что это особый, незаменимый способ разговаривать с собой.

Необходимость думать на бумаге не связана с наличием блокнота. Я овладеваю свободной поверхностью конвертов, меню, салфеток — всем, что попадется под руку. Я записываю кусочки мыслей на разноцветных клочках бумаги и вешаю их на доску.

Я считаю писательство неотъемлемой частью своей жизни. Я много черпаю из чтения. Я никогда не стремился быть оригинальным и неповторимым. Я просто пишу.

Я рассказываю истории.

Подозреваю, что рассказывать истории — универсальный человеческий способ нести информацию. Он основан на силе языка, способности обдумывать происходящее и помнить то, что приключалось с нами.

Когда моя писанина бодро идет, я счастлив. Я выпадаю в другой мир — о чем бы я ни писал — где я полностью собран и сосредоточен, недоступен для ерундовых мыслей и волнений, не думаю об уходящем времени. В этом редком и божественно приятном состоянии ума я пишу без конца, пока в глазах не туманится. Тогда я понимаю, что пришел вечер, а я за письменным столом с самого утра.

За всю свою жизнь, вероятно, я написал миллион слов. Но писательский настрой во мне так же свеж, так же бодр, как семьдесят лет назад.

Оливер Сакс,
источник: http://www.brainpickings.org/2015/06/19/oliver-sacks-thom-gunn-writing/